10. Переправился у Цукинова и вышел к станции по названию Сэноуэ. Налево у горы, в полутора ри, стоял замок былого правителя этой местности Сатосёдзи. Услыхав, что это селенье Санано, в Индзука, расспросив-разузнав, я пошел и прибрел к Маруяма Здесь когда-то был замок правителя. Я узнал от людей, что у подножья горы есть развалины входа, ворот, – и пролил слезы! А еще в древнем храме, в стороне, до сих пор стоят надгробные плиты их дома. Из них памятники двух жен[25] прежде всего трогают сердце. Подумав о том, что они, хотя и женщины, оставили по себе в мире память столь славного мужества, я омочил слезами свой рукав. Недалеко ходить к “надгробной плите, исторгающей слезы”.

Я вошел в храм и попросил чаю; там хранят, как сокровище, меч Иосицунэ и корзину Бэнкэя.

Корзину и меч
На праздник бы выставить!
Бумажный штандарт…

Был первый день пятого месяца.

11. На эту ночь я остановился в Индзука. Я искупался, – там есть горячий источник, – и отыскал гостиницу. Помещение было убого, циновки положены прямо на земляном полу. Света не было, я разостлал для себя постель при огне очага и лег. Наступила ночь, гремел гром, дождь лил непрестанно, протекал на мою постель, комары и блохи кусали, – я не мог заснуть. К тому же начался приступ болезни, я чуть не терял сознание. Когда краткая ночь наконец сменилась рассветом, я снова вышел в дорогу. Ночь давала себя знать, дух был подавлен. Я нанял лошадь и доехал до станции Коори.

И только имя
Нетленное осталось,
А все погибло.
Средь высохшего поля
Камыш шуршит как память…

(Сайге)

Мне предстоял еще далекий путь, но хотя такая болезнь внушала тревогу, все же я думал о том, что мне, – страннику по дальним местам, кто знает о бренности жизни своей, порвавшей со светом, – умереть в пути – удел, сужденный небом. Так я понемногу снова вернул себе мужество и, уже вольно шагая, прошел Датэ-но-Окидо. Миновал замки Абусури, Сироиси и, когда вступил в уезд Касадзима, то спросил у людей: “Где могильный курган Фудзивара Санэката?” – “То селенье, что виднеется справа, вдали у горы – Минова Касадзима: “Крут дождевого плаща острова зонтичных шляп”. Там есть храм бога путников, есть доныне и камыш, как память…” – ответили мне. От осенних дождей, ливших это время, дорога стала весьма худой, я устал и потому прошел мимо, глядя туда только издали. И подумав о том, что и “дождевой плащ” – Минова, и “шляпа-зонт” – Касадзима так подходят к дождям

Где Касадзима? –
Я спросил. Пора дождей,
Грязная тропа…

Заночевал в Иванума. Вот сосна Такуэма поразила мне взоры! Ее ствол расщепляется над землей надвое; видно, она сохранила свой древний облик. Я сразу вспомнил слова Ноин-хоси.

И вот не стало
Сосны у Такэкума,
Следа не видно…
Пока сюда прибрел я,
Прошло тысячелетье…

(Ноин-хоси)

По преданию, в старину некий человек, прибывший из столицы правителем области Муцу, срубил эту сосну и поставил ее на устои моста через реку Наторигава; оттого Ноин-хоси сложил: “И вот не стало сосны у Такэкума”. Поколение одно срубило сосну, другое посадило вновь, и ныне стал вид такой, точно снова тысяча лет миновала, – о, благодатная сосна!

У Такэкума
Вы покажите сосну,
Поздние вишни!

– так мне на прощанье сложил поэт Кёхаку.

От поздних вишен
До двух стволов сосны той
Уж третий месяц…
 
Вы читали часть произведения Мацуо Басё: По тропинкам Севера.