Бо Цзюй-и (китайский поэт)  

Ранняя весна

Растаял снег       за теплым дуновеньем.

Раскрылся лед       под греющим лучом.

Но растопить       весне не удается

Одно лишь только —       иней на висках.

Персиковые цветы в храме Далинь

В четвертый месяц в нашем мире

кончаются цветы,

А в этом горном храме персик

сегодня лишь расцвел.

Я горевал — весна уходит,

ее вернуть нельзя.

Как мог я знать, что по дороге

она зайдет сюда.

Цинь

Мой цинь я поставил       на тонкий изогнутый столик.

Я ленью охвачен,       а чувства теснятся во мне.

Какая забота       мне струны тревожить рукою?

Их ветер ударит —       и сами они запоют.

Посвящаю печальному страннику

Прибрежной ивы холодная тень

на сырой от дождя земле.

Прилетного лебедя частый крик

в обещающей снег высоте.

Причалил к песку одинокий гость,

чтобы на ночь прервать свой путь.

Вода обегает речной тростник,

и луна заполнила челн.

На дороге за старой заставой

Горы и реки       на этой Ханьгуской дороге.

Пылью покрыты       у едущих путников лица.

Тягостно-грустно       с родной стороной расставанье…

Ветер осенний       поднялся из древней заставы.

Красный тэновый посох

И друзья и родные,       перейдя через Шэнь, распростились.

И коляски и кони       у реки повернули обратно.

И единственный только       старый посох из красного тэна,

Неразлучный мой спутник,       всю дорогу прошел издалёка.

Ранней осенью ночью один

Утун у колодца       колышет прохладной листвою.

Валек у соседки       разносит осенние стуки.

Один направляюсь       я спать под нависшую кровлю.

Проснулся и вижу:        луны — половина постели.

Ночь холодной пищи

Не светит месяц, нет огня

здесь в ночь холодной пищи.

Ночь глубока — я все стою

над темными цветами.

И вдруг, встречая новый день,

я лет своих пугаюсь.

До сорока сегодня мне

один лишь год остался.

Ночью слушая Чжэн

Когда в Цзянчжоу по ночам

я слышал тихий чжэн,

Седеть я только начинал —

и слушать не хотел.

А вот сегодня час пришел —

я бел, как белый снег.

Играй на чжэне до зари —

я разрешу тебе.

Смотрюсь в зеркало

Чист и блестящ       круг бронзовый, зеркальный.

Рябят-пестрят       виски от белых нитей.

Да можно ли       упрятать глубже годы?

Моим летам       ты, зеркало, не веришь!

Горечь разлуки

На дороге у ивы зеленой стояли,

провожал уезжающих вдаль.

Повернули коляски, и кони умчались,

лишь увидел, как пыль поднялась.

Не почувствовал сам, как во время прощанья

слезы красные все истекли,

А вернулся домой, и слезы не осталось,

чтобы ею платок омочить.

На озере

Буддийский отшельник       сидит за игральной доской.

На шахматном поле       бамбука отчетлива тень.

В бамбуковой роще       монаха не видит никто,

Лишь изредка слышен       фигур опускаемых стук.

В деревне ночью

Под инеем ночью мерцает трава,

цикады кричат и кричат.

На юг от деревни, на север — нигде

прохожих не видно людей.

Один выхожу за ворота свои,

гляжу на луга и поля.

Сияет луна, и гречихи под ней

цветы — словно выпавший снег.

Навещаю Чжэна, удалившегося от дел

Я недавно узнал, что службе своей

предпочел ты сельскую тишь

И что только в густой бамбуковый лес

отворяется в доме дверь,

И нарочно пришел, — никогда б не стал

докучать я просьбой иной,—

Чтобы в южной беседке твоей побыть,

из нее на горы взглянуть.

Получил от дворцового чиновника Цяня письмо, в котором он осведомляется о моей болезни глаз

Пришла весна. В глазах темно,

в душе веселья мало.

Все вышли капли хуанлянь,

а боль не утихает.

Но получил твое письмо,

оно сильней лекарства:

Я не читал, лишь вскрыл печать…

И зренье прояснилось.

Слушая цикад

Там где-то цикады кричат-кричат,

и тянется нитью ночь.

Да тут еще этот осенний мрак,

и небо грозит дождем.

Как будто боясь, что в своей тоске

забудусь я сном на миг,

Они переносят свой крик сюда,

где я постелил постель.

У меня побывал Сяо — наставник наследника государя

Ровно в полдень       прискакали кони.

Кто гостит       в семействе Бо Лэ-тяня[849]?

Друг наш добрый,       сам наставник Сяо,

Пьет вино,       не брезгует и чаем.

Весна в Лояне

На лоянских дорогах, полях и межах

постоянна и вечна весна.

С ней когда-то простился я, нынче пришел.

Двадцать лет промелькнуло с тех пор.

Только годы мои молодые найти

мне уже не удастся никак,

Остальное же все — десять тысяч вещей —

неизменно, как было тогда.

С досадой думаю о прошлом годе

Я постарел, но все к вину пристрастен.

Весна придет, мне дома не сидится.

А в том году я вышел слишком поздно

И не видал лоянского цветенья.

Снежной ночью в деревне

Окно на юг —       сижу спиною к лампе,

Под ветром хлопья       кружатся во тьме.

В тоске, в безмолвье       деревенской ночи

Отставший гусь       мне слышится сквозь снег.

Возвращаюсь вечером в восточный город


На взятой в дорогу бамбуковой палке

висит черепаховый жбан.

С ребячьей прической сучжоуский мальчик

ведет за уздечку коня.

Я под вечер в город восточный въезжаю,

меня не узнает никто:

Короткая обувь, и низкая шапка,

и белый холщовый халат.

Гуляю в Чжаоцунь среди абрикосовых цветов

В Чжаоцунь абрикосы алеющий цвет

каждый год раскрывают весной.

Лет пятнадцать последних я в этих садах

столько раз любовался на них!

Человеку, которому семьдесят три,

нелегко уже снова прийти.

Если этой весною пришел я сюда —

я проститься с цветами пришел.

Мне жаль цветов

Жалость какая — прекрасным и нежным

самое время цветенья.

Только недавно бушующим ветром

за ночь сорвало их с веток.

Резвая иволга утром сегодня

в старых местах побывала.

Множество слов, что она накричала,

в голых деревьях осталось.  
 
Вы читали стихи поэта . Китайская поэзия в переводах, из коллекции текстов khokku.ru