Ли Бо (701–762)
Среди чужих
Прекрасен крепкий аромат ланьлинского вина.
Им чаша яшмовая вновь, как янтарем, полна.
И если гостя напоит хозяин допьяна —
Не разберу: своя ли здесь, чужая ль сторона.
Тоска
Ступени из яшмы давно от росы холодны.
Как влажен чулок мой! Как осени ночи длинны!
Вернувшись домой, опускаю я полог хрустальный
И вижу — сквозь полог — сияние бледной луны.
Весенним днем брожу у ручья
Один, в горах, я напеваю песню,
Здесь наконец не встречу я людей.
Все круче склоны, скалы все отвесней,
Бреду в ущелье, где течет ручей.
И облака над кручами клубятся,
Цветы сияют в дымке золотой.
Я долго мог бы ими любоваться —
Но скоро вечер, и пора домой.
Навещаю отшельника на горе Дайтянь
Собаки лают, и шумит вода,
И персики дождем орошены.
В лесу оленей встретишь иногда,
А колокол не слышен с вышины.
За сизой дымкой высится бамбук,
И водопад повис среди вершин.
Кто скажет мне, куда ушел мой друг?
У старых сосен я стою один.
Без названия
И ясному солнцу, и светлой луне
В мире покоя нет.
И люди не могут жить в тишине,
А жить им — немного лет.
Гора Пэнлай среди вод морских
Высится, говорят.
Там в рощах нефритовых и золотых
Плоды, как огонь, горят.
Съешь один — и не будешь седым,
А молодым навек.
Хотел бы уйти я в небесный дым,
Измученный человек.
За вином
Говорю я тебе: от вина отказаться нельзя,—
Ветерок прилетел и смеется над трезвым тобой.
Погляди, как деревья, давнишние наши друзья,
Раскрывая цветы, наклонились над теплой травой.
А в кустарнике иволга песни лепечет свои,
В золотые бокалы глядит золотая луна.
Тем, кто только вчера малолетними были детьми,
Тем сегодня, мой друг, побелила виски седина.
И терновник растет в знаменитых покоях дворца,
На Великой террасе[696] олени резвятся весь день.
Где цари и вельможи? — Лишь время не знает конца,
И на пыльные стены вечерняя падает тень.
_____
Все мы смертны. Ужели тебя не прельщает вино?
Вспомни, друг мой, о предках — их нету на свете давно.
Провожу ночь с другом
Забыли мы про старые печали,—
Сто чарок жажду утолят едва ли.
Ночь благосклонна к дружеским беседам,
А при такой луне и сон неведом,
Пока нам не покажутся, усталым,
Земля — постелью, небо — одеялом.
Под луною одиноко пью
* * *
Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино, и друга нет со мной.
Но в собутыльники луну позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил — и трое стало нас.
Но разве, — спрашиваю я, — умеет пить луна
И тень, хотя всегда за мной последует она?
А тень с луной не разделить. И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать хоть до весны самой.
Я начинаю петь — и в такт колышется луна,
Пляшу — и пляшет тень моя, бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока хмелели мы втроем,
А захмелели — разошлись, кто как, своим путем.
И снова в жизни одному мне предстоит брести
До встречи — той, что между звезд, у Млечного Пути.
С вином в руке вопрошаю луну
С тех пор как явилась в небе луна — сколько прошло лет?
Оставив кубок, спрошу ее, — может быть, даст ответ.
Никогда не взберешься ты на луну, что сияет во тьме ночной.
А луна — куда бы ты ни пошел — последует за тобой.
Как летящее зеркало, заблестит у дворца Бессмертных она.
И сразу тогда исчезнет мгла — туманная пелена.
Ты увидишь, как восходит луна на закате, в вечерний час.
А придет рассвет — не заметишь ты, что уже ее свет погас.
Белый заяц на ней лекарство толчет и сменяет зиму весна.
И Чан-э в одиночестве там живет — и вечно так жить должна.
Мы не можем теперь увидеть, друзья, луну древнейших времен.
Но предкам нашим светила она, выплыв на небосклон.
Умирают в мире люди всегда — бессмертных нет среди нас.
Но люди всегда любовались луной, как я любуюсь сейчас.
Я хочу, чтобы в эти часы, когда я слагаю стихи за вином,—
Отражался сияющий свет луны в золоченом кубке моем.
Провожаю друга, отправляющегося путешествовать в ущелья
Любуемся мы, как цветы озаряет рассвет.
И все же грустим: наступает разлука опять.
Здесь вместе с тобою немало мы прожили лет,
Но в разные стороны нам суждено уезжать.
Скитаясь в ущельях, услышишь ты крик обезьян,
Я стану в горах любоваться весенней луной.
Так выпьем по чарке — ты молод, мой друг, и не пьян:
Не зря я сравнил тебя с вечнозеленой сосной[699].
Посвящаю Мэн Хао-жаню
Я учителя Мэн почитаю навек.
Будет жить его слава во веки веков.
С юных лет он карьеру презрел и отверг —
Среди сосен он спит и среди облаков.
Он бывает божественно пьян под луной,
Не желая служить — заблудился в цветах.
Он — гора. Мы склоняемся перед горой,
Перед ликом его — мы лишь пепел и прах.
Шутя посвящаю Чжэн Яню, начальнику уезда Лиян
Тао — начальник уезда — изо дня в день был пьян.
Так что не замечал он, осень или весна.
Разбитую свою лютню слушал, как сквозь туман,
Сквозь головную косынку вино он цедил спьяна.
Лежал под окном у дома беспечный поэт седой,
Себя называл человеком древнейших времен земли.
…Когда я к тебе приеду осенью или весной,
Надеюсь, что мы напьемся в славном уезде Ли.
Вы читали стихи поэта . Китайская поэзия в переводах, из коллекции текстов khokku.ru
Отправляя сообщение, Вы разрешаете сбор и обработку персональных данных.
Политика конфиденциальности.