ПЬЕСЫ ТЕАТРА НО. 

ДЗЭАМИ МОТОКИЁ

КОЛОДЕЗНЫЙ СРУБ

Действующие лица

Ситэ

{ — женщина (земное воплощение дочери Ки-но Арицунэ).

{ — дух дочери Ки-но Арицунэ.

Ваки — странствующий монах.

Аи — житель Исоноками.

Сцена 1
Место действия — храм Аривара-дэра в местечке Исоноками. Время действия — осень, лунная ночь.

На авансцене — колодезный сруб. Звучит музыка, и появляется странствующий монах.

Ваки

Монах пред вами, мой удел — вечные скитания. Недавно я побывал в Южной столице и поклонился чудотворным храмам богов и Будды.

Спросил я у прохожих, что за старый храм виднеется вдали, и ответили мне, что называют его Аривара-дэра. Вот я и решил взглянуть.

Да, храм Аривара напоминает нам и ныне о тех далеких временах, когда в Исоноками супружеский обет связал прекрасного поэта Нарихира[248] и юную дочь Ки-но Арицунэ[249]. И здесь же когда-то были сложены стихи:

«Внезапно ветер налетит, стеною встанут
седые гребни волн… О Тацута-гора!»[250]
Услышав о делах, давно минувших,
подумаешь невольно, как непрочно
все в этом мире. Ки-но Арицунэ,
что другом был когда-то Нарихира,
и он изведал тот удел печальный,
что в жизни бренной уготован нам.
И как обет любви недолговечен!
Так вознесу молитвы
за упокой супружеской четы,
за упокой супружеской четы.
Сцена 2
Звучит музыка. Появляется актер-ситэ в маске молодой женщины с маленькой зеленой веточкой в руке.

Ситэ

Священная вода в рассветный час
мне душу омывает.
Священная вода в рассветный час
мне душу омывает.
И даже лик луны, и он как будто
становится светлее.
Осенние всегда тоскливы ночи,
а здесь — забытый всеми старый храм,
и только голос ветра в кронах сосен…
Ночь близится к концу, и лик луны
скользит на запад, заливая светом
поникшую траву у края крыши.
Грустит о прошлом и она. Былые годы,
казалось, преданы забвенью, но порой
тоска сжимает болью сердце.
Ждать нечего от жизни. Так доколе
Мне суждено влачить уныло бремя дней?
Но что вздыхать? Обречены мы вечно
хранить в душе воспоминанья о былом.
Таков наш мир.
И лучше, сердце верой преисполнив,
молитвы к Будде обратить и уповать
на нить в руке великой — путь надежный
к спасению[251].
Ситэ проходит на авансцену, опускается на одно колено, кладет ветку на пол перед собой и складывает руки для молитвы.

Обет Великий — вывести на свет[252],
Обет Великий — вывести на свет
затерянных во мраке заблуждений —
он истинен. Рассветная луна
стремится к Западным вершинам, но сияньем
все залито вокруг[253]. Открыта взору
печальная картина увяданья.
Средь тишины лишь пенье ветра в соснах,
но где рождается тот ветер и куда
он улетает? Все непостоянно
в непрочном и печальном мире-сне,
и что пробудит, что пробудит нас?
Сцена 3
Ваки

У храма я остановился отдохнуть, и благие размышления очищали мне душу… Но что это? Вдруг появилась какая-то милая женщина. Она зачерпнула воды из колодца, окропила цветы и, воскуря благовония, стала молиться перед заброшенной могилой… Что за диво?

Ситэ

Все знают имя Аривара Нарихира. Он покровитель храма, и здесь, под сенью трав, покоятся его бренные останки. Так говорит молва. И вот я приношу к могиле цветы, омытые священной водой, возношу молитвы за упокой души его.

Ваки

Да, имя Аривара Нарихира известно всем, но этот грустный мир он уже давно покинул, и странно слышать молитвы за того, чье имя стало преданием глубокой старины.

Быть может, узы крови связывают тебя с Аривара Нарихира?

Ситэ

Ты хочешь узнать, какие узы связывают меня с Аривара Нарихира?

Но ведь и в те далекие годы, когда был жив он, и тогда уже его прозвали «кавалером давних дней»[254].

Ужели в наши дни найдется тот, кто с Аривара кровной связью был бы связан?

Ваки

Воистину, верны твои слова! Но посмотри на этот древний храм. Пусть нет уже на свете Нарихира,

Ситэ

но след его остался. И поныне
Ваки

преданья не поблекли дней былых
Ситэ

и донесли до нас поэта имя.
Ваки

Пусть кавалер он давних дней, но имя
Хор

Звучит хор. Ситэ подходит к колодезному срубу. Стоит в печальном раздумье. Затем возвращается на прежнее место.

и ныне остается на земле.
Лишь ветхие развалины на месте,
лишь ветхие развалины на месте,
там, где когда-то Аривара-храм стоял.
Могила заросла травой,
вокруг стареют сосны,
лишь одинокая метелочка сусуки
нам говорит, где прах покоится его.
Когда посажена она, что помнит?
Могилу старую от глаз людских скрывает
сплетенье буйных трав, и капельки росы
поблескивают в зарослях. Ах, право,
следы глубокой старины волнуют душу,
следы глубокой старины волнуют душу.
Сцена 4
Ситэ

Когда-то, много лет назад, в Исоноками
приехал Аривара Нарихира.
Вступает хор, и появляется актер-аи.

Аи

И жил здесь в старой деревушке, воспевая
весенние цветы, осеннюю луну.
Ситэ

И вот тогда обет любви
связал поэта с дочерью Ки-но Арицунэ.
Привязанность глубокую друг к другу
они питали, но — увы,
Хор

увы! — в местечке Такаясу, что в Кавати,
он скоро новую любовь нашел и стал украдкой
туда ходить.
Ситэ

«Внезапно ветер налетит,
стеною встанут
седые гребни волн…
О Тацута-гора! В полночный час
бредет там где-то мой любимый!»[255]
Хор

Слова такие, полные тревоги,
однажды вырвались из уст жены, а он случайно
услышал их и с той поры
в Кавати перестал ходить.
Ситэ

Ведь песня открывает нам, что в сердце
таится человеческом, и право,
тоску любви своей она недаром
Хор

в печальной песне излила.
Когда-то жили две семьи в Исоноками,
дома стояли рядом их, и дети
играли часто вместе у колодца.
Щекой к щеке прильнув, сплетая рукава,
склонялись над водой, в зеркальной глади
ловили отражения друг друга.
Росли они, не расставаясь, ну а годы
меж тем все шли, пришла пора — и вот
друг друга стали избегать, стыдиться прежних игр.
Но как-то раз пришло письмо от юноши, а в нем
с цветами любящей души сплеталась
роса сверкающая слов.
Ситэ

«Тебя не видел я
с тех давних
детских дней,
когда мы у колодца мерили свой рост.
Стал старше я теперь…»
И девушка ответила: «Ты помнишь?
Длину волос, расчесанных на пряди,
мы в детстве измеряли…
Уж ниже плеч спадают волосы мои.
Кто их завяжет? Ах, ужель не ты?»
Такими обменялись письмами, с тех пор
ее прозвали «девой у колодца».
То было имя, верно, той, что позже
звать стали «дочь Ки-но Арицунэ».
Сцена 5
Ваки

Историю былой любви
услышал из уст я этой женщины, и вот
повеяло вдруг прелестью чудесной
от облика ее. Скорей открой же имя!
Ситэ

Коль хочешь правду ты узнать теперь, так слушай:
дочь Ки-но Арицунэ я иль нет,
«в полночный час, когда стеною встанут
седые гребни волн (о Тацута-гора!)»…
В полночный час пришла сюда я.
Хор

Ответ твой удивителен, но все же
слова твои завесу приоткрыли…
Так осенью на Тацута-горе
цвет истинный свой раскрывают клены.
Ситэ

Да, «дочь Ки-но Арицунэ»
Хор

и «дева у колодца»…
Ситэ

(обращаясь к Ваки)

неловко признаваться — это я.
Хор

Во время пения хора актер-ситэ совершает канонические движения, символизирующие самораскрытие персонажа.

Промолвила так женщина, и вот
в тени колодезного сруба, что хранит
и ныне память об обете вечном,
что дан был ею в девятнадцать лет,
в тени колодезного сруба скрылась,
в тени колодезного сруба скрылась…
Сцена 6
Актер-аи рассказывает историю любви поэта Аривара Нарихира и Ки-но Арицунэ.

Сцена 7
Ваки

Спустилась ночь над храмом Аривара,
спустилась ночь, над храмом Аривара
луна сияет. В сновиденьях пусть
вернется прошлое ко мне, и, наизнанку
одежды вывернув[256], на их поблекший мох,
на их поблекший мох я здесь прилягу.
Сцена 8
На сцене появляется актер-ситэ в роскошном церемониальном костюме и в маске молодой женщины, но в парике и головном уборе Аривара.

Ситэ

«Непостоянство — да, такое имя
вам люди дали,
о цветы сакура!
Но все ж смогли дождаться вы того,
кто редко так сюда теперь заходит».
За эту песню прозвище мне дали —
«Та, что любимого ждала». Какая вечность
нас отделяет ныне от поры,
когда детьми играли у колодца!
Лук «ма» и лук «цуки»[257] — их много,
как много лет любила я его!
И вот теперь — все в прошлом, этот мир
давно покинул Аривара Нарихира.
Надену платье, что осталось мне на память,
на память о былой любви, и вот пред вами
уже не женщина, а «кавалер былых времен».
Станцую я, как он бы
здесь станцевал. О милые года!
Сцена 9
Хор

И снежным облаком над головой взлетели
весенние цветы чудесных рукавов.
Ситэ

Сюда пришла я. В Аривара-храм
вернулось прошлое.
Хор

И светлая луна
в колодезной воде сияет,
в колодезной воде сияет…
Сцена 10
Ситэ

Здесь произнес когда-то он:
«Луна, иль нет ее…
Весна, такая же, как прежде, или нет…»[258]
Увы, давно то было, у колодца,
Хор

увы, давно то было, «у колодца
Ситэ

мы в детстве мерили свой рост.
Хор

Стал старше я…». Но вот
Ситэ

прошли года и наступила старость.
Ситэ подходит к колодцу, склоняется над ним, словно рассматривая свое отражение в воде.

Хор

И это платье на плечах моих
о кавалере давних дней напоминает.
Оно не изменилось с той поры,
когда обет любви нас связывал. И в платье
на женщину уж не похожа я.
Мужчина перед вами.
Ситэ

О счастье, снова видеть милый облик!
Хор

О счастье, пусть даже это я сама.
И облик призрачный любимого супруга,
давно покинувшего мир, подобен
цветку увядшему. Хоть потускнели краски,
но аромат остался… Вот уже
раздался звон колоколов. Светлеет небо.
Проснулся ветер в кронах вечных сосен…
Банановым листом непрочным[259] уходит сон,
уходит сон…
 
Вы читали онлайн текст из японской классической литературы: проза и поэзия: в переводе на русский язык: из коллекции: khokku.ru