ПОЭЗИЯ ТАНКА ПЕРИОДА ЭДО

ОДЗАВА РОАН


К картине в жанре «горы и воды»

От мира вдали,
там, где отражает вершины
озерная гладь, —
исчезнет, я знаю, бесследно
вся скверна, осевшая в сердце…
* * *
Все тяготы мира
на деле несут человеку
великое благо, —
но как бы узнал я об этом,
когда бы на свете не пожил?..

Облака над горной хижиной

Здесь, в горной глуши,
друзья не заглянут ко мне —
одни облака
приходят, блуждая, к плетню
и снова куда-то плывут…

Весенняя заря

«О если бы вечно
жила эта бренная плоть,
роса луговая!»[310] —
сжимается сердце мое
при виде весенней зари…

Год за годом любуюсь цветами

Каждый год по весне
вместе с новым другом любуясь
вишней в полном цвету,
стал и я незаметно старцем
вопреки нелепой надежде…

Ветви старой вишни

Я сам уже стар,
и вишня в саду постарела, —
но юность живет
в ненасытном старческом сердце
и в душистых этих соцветьях…

Придя в храм Дзэнрин, чтобы полюбоваться цветами, слушаю сутру под шум бури, когда в смятенье облетают лепестки с вишневых деревьев

Быстротечная жизнь!
Голос бонзы в храме вещает
о юдоли земной —
и, внимая молитвословьям,
на ветру облетают вишни…

Опадают цветы под луной

Если стану потом
вспоминать эту вешнюю ночь,
полумрак, полнолунье, —
заскользят в предрассветных бликах
лепестки с деревьев отцветших…

Еще один вечер

Вот уж краски зари, расцветившие облачный полог над вершинами гор, постепенно тускнеют и блекнут — надвигается вечер осенний…

Свет осенней луны проникает сквозь бамбуковую штору

Льется призрачный свет
сквозь бамбуковую занавеску —
и, по стенам скользя,
расползаются черные тени
силуэтами лап сосновых…

В Удзумаса[311] ночью скулит лисица

Безлунная ночь.
В старом храме слушаю молча,
Как ветер свистит,
Барабанит град по карнизам
Да от стужи скулит лисица…

К вееру

От себя, от себя
мановением выверну веер,
отгоню ветерок —
пусть уносит недуг осенний,
стариковскую хворь и немощь!

Тлен

Копитесь, копитесь,
невзгоды и беды мои!
Недолго осталось —
все равно могильным бурьяном
прорастать этой плоти тленной…

Дорога в поле

Наверное, путник,
до свету поднявшись, бредет:
мелькнул на дороге
бамбуковый зонтик и скрылся…
Перелесок сосновый в поле.

Облака над хижиной в горах

Я в безлюдных горах
живу, удалившись от мира,
и прошу облака,
что нависли над ветхой крышей:
«Мой приют надежней укройте!»

Слагаю стихи на тему древних речений

Эту бренную плоть,
что росой на ветру испарится,
не оставив следа,
мы привыкли считать нетленной,
сотворенной на тысячелетья!..
* * *
Убогая старость —
отныне удел чудака
из хижины горной.
Ни на что уже не годится
слабосильное, хилое тело…

Одинокий досуг под сенью леса

По склону спускаюсь,
кленовые листья топчу.
В лесу у подножья
прокричит случайная птица —
и опять безмолвие всюду.

С горечью смотрю, как осыпаются цветы вишни у хижины

Все ночи и дни
я ждал: ну когда же, когда же
они зацветут?
А соцветья желанные вишен
опадают, едва распустившись…

Любуюсь изо дня в день и все не могу наглядеться

Казалось, не в силах
угасшее сердце прельстить
ничто в этом мире —
и опять как будто цепями
я прикован к вишням цветущим…
* * *
Бессильному старцу,
чей век с каждым днем все темней,
все ближе к закату, —
что проку скорбеть и томиться
торжеством весны уходящей…

В думах о том, как праздно встречаю еще один рассвет

На западе — мрак,
на востоке брезжит сиянье…
О, если бы знать,
сколько раз еще в этом мире
для меня поднимется солнце!
 
Вы читали онлайн текст из японской классической литературы: проза и поэзия: в переводе на русский язык: из коллекции: khokku.ru